На главную Переводы Переводы с болгарского Пётр Стоянов
0

Мамины слезинки

Светлана Замлелова 

 

 

Ох, как я любил мою матушку-страдалицу! Как хороша была она в молодости, да и в старости тоже. Сколько доброты, сколько солнца было вокруг неё. С тех пор как я пришёл в этот мир, она была рядом, и я был счастлив рядом с нею. Помню тепло её колен, её радость, что есть я, помню, как она была счастлива, глядя на подрастающих пятерых детей. Помню наше купание в деревянном корыте. Выстроившись один за другим, мы дожидались благоухания горячей воды, по нашим головам скользили мамины руки с твёрдым куском мыла, а мы благоговели перед её старанием отмыть нас. Мы чувствовали приятный запах чистой одежды, надев которую, снова выстраивались в ряд, чтобы помолиться перед иконой и поблагодарить доброго Бога за дарованную жизнь, чтобы пообещать Ему быть добрыми, послушными и трудолюбивыми.

Всё это неповторимо, человек рождается только раз!

 

Помню, как она скрывала наши детские шалости от сурового отец, как находила силы, чтобы расплачиваться за все наши ошибки, несла огромную ответственность за воспитание, за наше будущее. А ночи, долгие зимние ночи нашего детства?! О, сколько уюта было в нашем доме! Пять детских головок на одной большой подушке, за окном бушует метель, печка жарко попыхивает, а рядом с нами сидит мама и тихонько напевает. Была ли она счастлива, от счастья ли, от усталости пела над нашими головками – не знаю. Но мы сами были бесконечно счастливы.

 

Помню, отец не позволял нам садиться за взрослый стол. И только тот из нас, ребят, кто получил уже повестку в военкомат, бывал допущен до взрослого стола. Так мы мужали один за другим. Мама нас провожала с наказом, чтобы мы старались – ведь мы нужны стране; но сама при этом тайком утирала слёзы передником. А мы улетали один за другим, и никто из нас не вернулся больше в наш старый дом.

 

Мама происходила из знатного чорбаджийского рода, из провадийского села Черковна. Она преклонялась перед просвещением, книгами, перед историей. Возможно, в ней говорили гены её чорбаджийского дяди Боко, о котором Илия Бласков восторженно писал, вспоминая создание первого болгарского училища в Черковне.

 

Прошли годы, мы, дети, сами стали мужьями и жёнами, обзавелись своими детьми и внуками, но носим в себе тепло нашего детства, именно это сближает нас, благодаря этому мы дружны до сих пор. Теперь мы возвращаем тепло своих родителей. Собираемся и вспоминаем. Рассказываем об успехах и неудачах – своих и своих детей. Нашими успехами, нашими заботами жили когда-то и родители. 

 

Наш отец к старости смягчился, мы стали общаться, он даже улыбался нам – ох, уж та его улыбка! – как мы ждали её в детстве, она бы согрела и ободрила нас. Но если в молодости есть один страх – старость, то у старости один конец – смерть! И она пришла в наш дом.

 

Умер наш отец, осиротела наша семья. Пустовало теперь его место. Смерть отца сокрушила дух мамы. Исчезла её улыбка, глаза наполнились слезами и покрылись бельмами. Свет для неё померк, и она погрузилась во мрак. Как это было мучительно, что мы ничем не могли помочь ей, не могли вернуть для неё свет. А вскоре удар приковал её к постели. Лицо её окаменело, невысказанная мысль застыла на губах.

 

Мы собрались возле её постели, понимая, что близок конец. Вдруг две слезинки скатились и застыли на её щеках. Две тёплых слезинки из остывающих её глаз. О чём же ты плачешь, матушка-страдалица?! О расставании с нами, с любимыми твоими детьми? Или ты огорчена, что не можешь дать нам последний совет, или мучаешься, что не можешь благословить нас?

 

Нет больше, нет у меня больше мамы, но есть память о ней и две её последние слезинки, которые будут согревать меня, пока я жив!

 

2017 

 

Изображение: Мария Илиева. Женский портрет.

Нравится
 
Создание сайта - Vinchi & Илья     ®© Светлана Замлелова