|
Светлана Замлелова
Сначала пришлось осваивать компьютер. Потом – интернет, потому что журналы стали принимать рукописи только по электронной почте. Наконец, когда Алексей Иванович готовился справить семидесятую весну, жизнь заставила его приобщиться к торговле online. Всё существо Алексея Ивановича протестовало против этих эфемерных лавок. Обычная купля-продажа представлялась ему едва ли не ритуалом, действом, требующим особых знаний и специального опыта. Любой товар предполагалось подержать сперва в руках, ощупать, рассмотреть, обнюхать, прочитать всё, что написано на бирках и ярлыках. Выяснить самое главное – состав и производителя. И если состав был хорош – шла ли речь о продуктах или одежде, – следовало сказать, а то и воскликнуть: «Надо же! Без пальмового масла…» или «Ничего себе… Чистый хлопок!» Если обнаруживалось, что товар прибыл из Поднебесной, Алексей Иванович скорбно вздыхал: «Теперь всё делается в Китае». Если же, паче чаяния, за словами «Сделано в…» или «Made in…» следовало название любой другой державы, кроме родины фарфора и бумаги, Алексей Иванович восклицал: «Ого! Из Швеции!» При этом на лице у него явственно прочитывалось: «Видели ли вы что-нибудь подобное?» Впрочем, бывало и такое: «Вьетнам?.. Всё лучше, чем Китай…» А цена? Какие-то несколько цифр давали повод для раздумий, вызывали бурю чувств, предлагали тему для разговоров.
Одним словом, купля имела свои традиции и свою эстетику, нарушение которых превращало событие в отправление нужды. Алексей Иванович, наблюдательный, как и положено литератору, давно заметил, что жизнь, повсеместно упрощаясь, теряет некую внутреннюю красоту и наполненность. Именно поэтому Алексей Иванович был ярым противником кофе в бумажных стаканчиках, выпиваемого на улице или даже на ходу; поздравлений посредством коротких текстовых сообщений, прозванных противным словом «эсэмэски», а равно и жёлтых уродливых рожиц; покупок чего бы то ни было в интернет-магазинах; чтения книг с экрана компьютера... Но если в отношении бумажных стаканчиков удавалось проявлять завидную стойкость, то с «эсэмэсками» и интернет-магазинами Алексей Иванович дал слабину.
Сначала пришлось признать, что «эсэмэски» здорово упрощают жизнь, как, впрочем, и «смайлики». Особенно, когда нужно высказаться, а говорить не хочется. Что до интернет-магазинов, к ним Алексей Иванович переменился во время карантина. Он долго не мог понять, чего страшится больше: новой болезни или новой реальности с патрулями на улицах, с масками на лицах, с перчатками цвета пуговицы холостяка… Он подходил к окну и, держась поднятой рукой за серую пыльную штору, грустно смотрел на опустевшие внизу улицы, на пробивавшуюся траву, на полосатых кошек и жёлтых собак, которым безраздельно принадлежал теперь город, на разлитый по асфальту солнечный свет. Хотелось выйти из дома, но жутковато было оказаться одному в пустой улице. Пустые улицы пугали не меньше вируса и патрулей. К тому же в маске кружилась голова, а в ближайшей «Пятёрочке», стоило приспустить маску, продавщицы и кассирши грозили охранником, полицией и карой небесной. Как-то, глядя на разъярённую кассиршу, Алексей Иванович поймал себя на мысли, что внутренне сжался и приготовился услышать нечто вроде: «Арбайтен, руссиш швайн, арбайтен шнеле!..» Алексей Иванович начал было подумывать, а не переменить ли ему поставщика продовольствия и не отправиться ли в «Магнит» на соседней улице, как вдруг позвонил товарищ – поэт Арсений Бубенцов – и сообщил, что отныне покупает еду, не выходя из дома.
– И не только! – восклицал Бубенцов, уловив удивление в интонациях Алексея Ивановича. – Всё, что нужно, заказываешь – всё принесут!
Бубенцову было приятно удивить приятеля. Но кроме того, обучение премудростям online-торговли несведущего Алексея Ивановича сулило какое-никакое развлечение. Поскольку и самому Алексею Ивановичу было скучно, он согласился сделать свой первый заказ под руководством Бубенцова. Тут же выяснилось, что в сетевых покупках нет ничего сложного. Для пробы Алексей Иванович заказал картошки. И уже через пару часов на пороге его квартиры стоял темноволосый худенький паренёк в белом респираторе и протягивал пакет с корнеплодами.
На следующий день Алексей Иванович уже самостоятельно, без помощи Бубенцова сделал более внушительный заказ. Другой молодой человек в таком же белом респираторе доставил ему второй пакет.
А если бы через несколько дней кто-нибудь сказал Алексею Ивановичу, что совсем недавно он понятия не имел, как пользоваться интернет-магазинами, Алексей Иванович очень бы удивился.
Через неделю после первой покупки он заказал электрический чайник, книгу Ю Несбё и зубную пасту. Даже когда сняли карантин, и Алексей Иванович стал выходить на улицу, а в «Пятёрочке» уже не пугали десятью казнями египетскими, он то и дело заглядывал в полюбившийся ему маркетплейс, перелистывал каталог и нет-нет, да и заказывал приглянувшуюся мелочь. Это было приятно.
Как-то разглядывая книги, Алексей Иванович удивился: почему одна простая мысль до сих пор не приходила ему в голову. Мысль и в самом деле была нехитрая: Алексей Иванович вбил свою фамилию в строку поиска и не без удовольствия воззрился на несколько изданий за собственным авторством.
Это тоже было приятно – видеть, пусть и разрозненное, собрание своих сочинений и сознавать, что точно так же их видят (или хотя бы могут видеть) другие. Да, в «Первый снег» вошли его старые стихи. Стихи-то, может, были и старые, но сам Алексей Иванович был молод, если не сказать юн, когда, одержимый мечтой о славе, стучал на своей «Олимпии» или строчил на первой подвернувшейся салфетке нашёптанные мирозданием строки. Всё тогда было иначе…
А вот и «Летний дождь» – книга, собранная уже зрелым и разочарованным Алексеем Ивановичем, оставившим мечты о славе, но не сумевшим оставить привычку рифмовать слова…
Вот и сборники эссе, вот и воспоминания о знакомых поэтах. А вот… Постойте-ка. Этого не может быть! Книга «Слова и листья» издана в 2007 году. Откуда же взялся экземпляр, отпечатанный в году текущем? Как это возможно?
Алексей Иванович снова осмотрел своё наследие. Вот, пожалуйста, «Слова и листья» от 2007 года. И тут же в каталоге чуть ниже: «Слова и листья» от 2020 года. Но позвольте, не значит ли это, что книгу с какой-то там незнаемой целью переиздали без его, автора, ведома? Конечно, у Алексея Ивановича мелькнула мысль, что хорошие стихи не грех и переиздать. Но он тут же отогнал от себя эту блажь, поскольку прекрасно знал: стихов с каждым годом становится в мире всё больше, а вот тех, кого стихи могли бы заинтересовать, всё меньше. Поэтому спросом на хорошую поэзию Алексей Иванович не стал объяснять появление второй книги. Но поскольку происшествие не отпускало, и время от времени Алексей Иванович мысленно возвращался к переизданным «Словам и листьям», решено было обсудить происшествие с Бубенцовым.
Тот был зол, завистлив и всеведущ.
– Переиздали? – уточнил он. – Ну уж я не знаю, кому это понадобилось, а только просто так не переиздадут. Что-то там нечисто, уж поверь мне. Кто-то ведь мог и заказать переиздание. А может, – вдруг оживился он, – может, кто-нибудь песни на твои стихи поёт… Ну, там… звёзды какие-нибудь… Пугачёва там… Ну или не знаю. Вот и заказали тексты.
Алексея Ивановича такое объяснение не удовлетворило.
– Так ведь один в один, – промямлил он. – То же издательство, то же оформление...
– Ну и что! – настаивал Бубенцов. – В том же издательстве и заказали. Зачем новый макет, новая обложка? Когда просто взяли и готовое отпечатали. Ты, кстати, права-то им точно не передавал?
Алексей Иванович подтвердил, что никаких прав никому не передавал. И стал склоняться к тому, что Бубенцов, пожалуй, в чём-то прав. Конечно, умозрительно едва ли возможно разгадать такую загадку, но должно же быть объяснение!..
– Слушай, – прервал его думы Бубенцов, – а давай-ка я Ржаксина спрошу!
– Кто такой Ржаксин? – не понял Алексей Иванович.
– Да адвокат же! Ну помнишь, который разводом моим занимался…
И Алексей Иванович вспомнил очень приятного, высокого интеллигентного человека, всегда прекрасно одетого, пахнущего дорогим одеколоном. Вспомнил даже, какие на нём были очки, когда Бубенцов выяснял имущественные отношения с бывшей супругой, намеревавшейся пустить Бубенцова по миру. Адвокат Ржаксин сумел отстоять клиента и не допустил его до сумы, за что Бубенцов испытывал к своему спасителю благодарность, граничащую с благоговением. И, точно богомольная старуха к святым угодникам, обращался к нему за каждой мелочью. Ржаксин, впрочем, являл профессиональное терпение и советы подавал охотно.
Заручившись согласием Алексея Ивановича, Бубенцов пообещал выяснить у адвоката, что может значить переиздание книги стихов без ведома автора, и отключился, оставив Алексея Ивановича в раздумьях. Но раздумывать долго не пришлось: вечером того же дня Бубенцов излагал Алексею Ивановичу план дальнейших действий.
– Значит так, – говорил он деловито и напористо. – Ты заказываешь книгу в этом же магазине. И в тот же день, когда заберёшь покупку, встретимся все у тебя. Ржаксин посмотрит книгу и скажет, что делать дальше. Возможно, придётся подать в суд. И Ржаксин тебе объяснит, что и как. Ну там, заявление… иск…
Алексей Иванович не стал возражать и покорно исполнил всё, что велел ему Бубенцов. Книгу пообещали доставить через день. И они условились с Бубенцовым о встрече.
Позавтракав, Алексей Иванович заторопился в пункт выдачи – в полдень к нему должны были подъехать Бубенцов с Ржаксиным. Покупателей не было, и юная полнотелая операторша пялилась со скучающим видом в экран компьютера. При появлении Алексея Ивановича она оживилась и с видимым удовольствием отправилась за товаром. Спустя пару секунд появилась из-за занавески, разделявшей два помещения, и протянула Алексею Ивановичу посылку в накрепко заклеенном голубом пластиковом пакете.
– Будете смотреть? – спросила она и пытливо уставилась смородиновыми глазками на Алексея Ивановича.
Тот задумался. Посмотреть, конечно, хотелось. Но, пожалуй, рассудил он, будет правильнее вскрыть пакет в присутствии адвоката. Алексей Иванович так и подумал: «в присутствии адвоката…», отчего преисполнился важности – слова эти придали пустяковой, в общем-то, истории, смысл и даже наполнили её значимостью.
– Нет, спасибо, – гордо ответил он и, сунув голубой пакет под мышку, отправился восвояси.
Дома он снова чуть было не поддался искушению распечатать посылку, но снова вспомнил про адвоката и удержался. В начале первого в дверь позвонили. Алексей Иванович увидел на пороге курбатого Бубенцова – как всегда, с растрёпанной пегой бородой, и высокого элегантного и благоухающего Ржаксина в безоправных очках. Алексей Иванович отступил на шаг, засуетился и залепетал что-то обычное для таких случаев о том, как ему приятно и как заждался он дорогих гостей.
– Вот, – объявил, переступая порог Бубенцов. – Знакомься, Николай Васильевич, Алексей… Алексей Иванович… Алексей, это Николай Васильевич…
– Да мы знакомы, – сдержанно прервал его Ржаксин и протянул хозяину руку.
Пожимая эту холеную руку, Алексей Иванович обдумывал, как пригласить гостей к чаю. Или, может быть, сначала предложить чего покрепче и выставить суп… Но Ржаксин прервал и его, коротко спросив:
– Так что там у нас?
И Алексей Иванович повёл гостей в комнату, где на диване лежал голубой пакет.
– Я специально не открывал, – объяснял он во время шествия, – дожидался вас. Дай, думаю, при адвокате открою. Так-то оно как-то… надёжнее…
Но тут он и сам почувствовал фальшь и замолчал.
– Так давайте откроем, – опять же коротко предложил Ржаксин, кивая на посылку.
Алексей Иванович сбегал в соседнюю комнату за ножницами, отрезал край пакета и протянул посылку адвокату. Тот извлёк книгу, раскрыл её… и все трое замерли.
Крупным, стрельчатым, похожим на синусоиду почерком Алексея Ивановича было выведено посреди титула: «Дорогому Николаю Васильевичу с благодарностью и на добрую память». Чуть ниже отдельной короткой синусоидой разместилась собственноручная подпись Алексея Ивановича.
Противный колючий холодок пробежал по спине. И всплыли откуда-то из недр памяти слова: «С нами крестная сила…» А следом, точно разбуженные вспышкой света тараканы, бросились врассыпную мыслишки: «Мистика…» «Бред…» «Чертовщина…» «Из будущего в прошлое или… из прошлого в будущее?..» «Вот он! Интернет ваш...» Остановил эти тараканьи бега Николай Васильевич. В первое мгновение, когда книгу открыли и обнаружили странность, все трое только молча смотрели на автограф, не в силах подыскать объяснение увиденному. В самом деле, никуда и никакое объяснение приладить не было возможности. Вот тогда-то и побежали, шурша лапками, тараканьи мыслишки. Как вдруг Николай Васильевич, словно очнувшись от наваждения и силясь разогнать спустившийся вдруг морок, сказал решительно и громко:
– Стоп!
Алексей Иванович вздрогнул. Вместе с Бубенцовым, заворожено смотревшим на титульный лист, они подняли глаза на Ржаксина, попутно обменявшись многозначительными, но ни о чём не говорящими взглядами.
– Здесь же дата стоит! – воскликнул Николай Васильевич, ткнув чистеньким, розовым ноготком в автограф.
В самом деле. Успев испугаться, они не успели подумать и не увидели главного – сразу под росчерком маленькими циферками значилось: «4112007», что могло означать только одно: «4 ноября 2007 года».
– Не мог, что ли, поразборчивей написать, – проворчал Бубенцов.
Между тем Николай Васильевич перевернул страницу и снова ткнул розовым ногтем в книгу. В выходных данных годом выпуска был указан 2007 год.
– Когда, вы говорите, выходила первая книга? – спросил Ржаксин у Алексея Ивановича.
Тот, расплываясь в нежной, детской улыбке пролепетал в ответ:
– В 2007-м…
– А заказывали вы какую книгу? От какого года?
– От текущего…
– Осталось выяснить, кому подписывал, – недовольно поворчал Бубенцов.
Алексей Иванович задумался. Из Николаев Васильевичей на ум приходили только двое: вот этот самый юрист Ржаксин, стоявший рядом, да ещё, пожалуй, Гоголь. Но 4 ноября 2007 года он не мог подписать свою книгу ни юристу, которого не знал в то время, ни Гоголю, которого, конечно, знал. Но склонности подписывать свои книги давно почившим классикам не испытывал ни тогда, ни в настоящее время. Что же оставалось? Он робко взглянул на Бубенцова.
– Даже не думай! – воскликнул тот, грозно сдвинув брови. – Никакой мистики! Лучше вспоминай, кому подписывал, с кем дружбу водил.
И вдруг, словно в ответ Бубенцову, явился Алексею Ивановичу коротко стриженый брюнет в синем вельветовом пиджаке и, поправляя круглые стёкла, хрипловато шепнул в самое ухо:
– Чудесные у вас стихи, Алексей Иванович. А уж эпиграммы как хороши. Как это… «В печати и в аудитории / Плетёт он гнусные истории…»
И вспомнился Алексею Ивановичу праздничный вечер в ЦДЛ. И то, как читал он свои эпиграммы, и как потом в нижнем буфете чокался с новыми знакомцами, и как был среди них тот высокий в круглых очках, прозывавшийся, кажется, Николаем Васильевичем…
И расплылся Алексей Иванович в блаженнейшей улыбке. Он всё понял. Подаренную книгу отдали в интернет-магазин в текущем году, чем и объяснялась путаница. Быть может, сам Николай Васильевич, чью фамилию Алексей Иванович уже не мог установить, выставил свои книги на продажу. А может… Всякое могло случиться в такое время. Но Алексею Ивановичу не хотелось думать о грустном. Напротив, маленькое, ничем не примечательное, разве что самую малость забавное, происшествие внушило ему странное чувство. Как будто посреди асфальта вырос цветок, или солнечный луч прорвался сквозь плотную облачность. Впервые с объявления карантина промелькнуло что-то живое, словно бы из стоячей воды, затянутой ряской, показала бы вдруг изогнутую морду щука и подмигнула Алексею Ивановичу лукавым глазком. «Буду жить», – почему-то подумалось ему.
– Шалунишка, – пробормотал Бубенцов. Он был разочарован и оттого злобно косился на Алексея Ивановича.
– Ну что ж, – улыбнулся Ржаксин, – будем считать, это вы мне подписали. Вот только дату бы уточнить.
Алексей Иванович метнулся за ручкой, и в следующую минуту на титуле появились неровные, стрельчатые цифры: «20062020». Не выпуская книгу из рук, он задумался, а потом приписал: «Год, когда все мы немного сошли с ума». |
