 Светлана Замлелова
О Херсонес великолепный, укрывшийся за стенами из золотистого камня и окружённый сторожевыми башнями.
О Херсонес владетельный, чьей бирюзовой гавани позавидуют Константинополь и Генуя.
О Херсонес благословенный, ибо не оскудеют воды рек твоих рыбой, а солончаки твои – солью.
Но зацвёл миндаль, распустились анемоны и крокусы, и русские ладьи вошли в гавань, а кругом городских стен запылали костры, запестрели шатры чужеземцев и потянуло дымом с запада. «Сдайте город», – прислал сказать Владимир, князь русов. «Убирайтесь, – отвечал ему Стефан Эротик, стратиг Херсонеса. – Убирайтесь, пока херсониты не перебили вас всех до единого, пока не подошли дромоны, посланные василевсами, и не подвезли на ваши головы огонь Каллиника».
Но Владимир не увёл своих воинов, а повелел им делать насыпь у городской стены. Всё, что насыпали русы днём, уносили херсониты ночью в город через подкоп и ссыпали на городской площади. И вскоре посреди города вырос курган, а русы повторяли промеж себя: «Видно, Бог херсонитов сильнее наших богов, раз уж Он творит для них такие чудеса».
Но Бог судил по-Своему, и однажды ночью под бормотание волн и шёпот ветра прилетела с тихим свистом стрела в стан русов. С высоты сторожевой башни летела стрела и упала у корней фисташкового дерева, возле которого поставили русы белый шатёр для своего князя. Найдя утром стрелу, увидели воины нанизанный на неё пергамент и отнесли Владимиру. То пресвитер Анастас, давно живший в Херсонесе, искал сношений с соотчичами и писал князю, как покорить неприступный город. Владимир, взяв пергамент, прочитал: «Из колодцев, что к востоку от вас, вода идёт по трубам. Перекопав, переймите воду». Задумался князь и сказал тихо: «Сбудется – крещусь».
И отправил он воинов на восток от лагеря, где от источников по глиняным трубам спешила вода в Херсонес. Неоскудевающий источник – чистый и сладкий, как цветочная роса – поил херсонитов и скот их, поступал в термы и водохранилища. Но пресеклась вода, иссяк источник, высохли городские цистерны, фонтаны и крещальни. Измождённые люди стали падать на улицах обезвоженного города. А дромоны василевсов так и не подвезли огонь Каллиника. И тогда херсониты открыли ворота своего города.
Снова раздались голоса русов: «Видно не так и силён Бог ромеев, что оставил их без воды, словно колосья засушливым летом». «Их Бог жесток, – вторили другие. – Ни капли дождя не дал им, когда погибали они от жажды». И когда белое солнце повисло над башней Зенона, вошёл князь с дружиной на стогны города, и пал от княжеского меча стратиг Стефан, грозивший Владимиру гневом василевсов. «Что же, – усмехался голубоглазый князь, – вот я и взял ваш славный город, а василевсы ничего не смогли для вас сделать».
Вошли в Херсонес воины, и опустели торжища. Базар у Кентарийской башни, напоминавший прежде сундук с сокровищами, где персидские благовония соседствуют с хазарскими украшениями и греческими тканями, расшитыми золотыми грифонами, стал подобен пустырю за городской стеной.
«Разорён Херсонес», – шептали горожане, украдкой разглядывая светловолосых пришельцев. И поползли по городу слухи: не ради грабежа явились в Херсонес эти люди – требует князь отдачи долга. Что же задолжали ему херсониты? Не херсониты – василевсы. Может ли это быть?! Как Благочестивые могут задолжать варвару?
И вспомнил Херсонес эту историю, ещё недавно бывшую такой далёкой и не имевшей никакого отношения к Таврике. Восстал Варда Фока, искушённый в военных хитростях, наторелый в сражениях, и, натянув пурпурные кампагии[1], завладел Антиохией, где был посажен наместником, провозгласил себя василевсом, обратил взор свой на Константинополь. Но не стали законные василевсы – Василий и Константин – дожидаться пленения и ослепления от мятежника. Лишь вздохнул Василий и посетовал, что не встречал в своей жизни и самомалейшей удачи, что не осталось такого несчастия, которого не испытал бы он. И, посетовав, отправили василевсы гонцов к Владимиру, князю русов. «Что ты хочешь за помощь?», – спросили его василевсы. «Хочу стать равным, – отвечал им князь. – Хочу породниться с вами».
Воды Понта потемнели от этой дерзости, став чернее ночного неба. Потемнел лицом Василий, теребивший светлую бороду. А Константин лишь усмехнулся нелепости желаний варвара. В другое время ослепили бы дерзкого, но не до того было василевсам во дни мятежа Варды Фоки, подходившего к Константинополю. Шесть тысяч воинов прислал князь на помощь василевсам. И разбит был Варда Фока.
Негоже родниться василевсам ромеев с варваром, христианам – с язычником. Но делать нечего – топот конницы Варды Фоки уже слышали в Консисторионе. Проглотив унижение, дали согласие василевсы на брак сестры своей Анны с князем. Втайне надеялись они, что не наступит время оплаты долга. Только дерзкий не забыл данного ему обещания. И, не дождавшись, сам явился за назначенной наградой. Взяв Херсонес, пообещал Владимир разрушить не только город, но и всё царство ромеев, если не отдадут ему в жёны Порфирогениту.
«Отчего же не исполняют василевсы данного слова? – вопрошали испуганные херсониты. – Отчего не отдают Анну за князя русов?» Но были и такие, кто приходил в ужас от другого: «Мыслимое ли дело – выдавать Багрянородную за варвара-язычника?!» Тем временем светловолосые воины бродили по городу, любопытствуя и удивляясь, ибо, как говорили, у русов нет каменных домов и церквей. Князь запретил разорять церкви Херсонеса, но воинам словно бы нравилось разглядывать мозаичные полы, настенные росписи и мраморные колонны базилик, зрелище прежде невиданное и незнаемое.
И замерли херсониты в ожидании своей участи. Но настал день, и над бирюзовыми водами Понта возник в утреннем мареве лик Пречистой Девы. Это прибывавшие корабли василевсов подняли хоругви. Не греческий огонь привезли корабли – один из них был овит пурпуром в знак присутствия Порфирородной. Весь город явился в гавань – не каждый день увидишь сестру василевсов, да ещё рождённую в Багряном зале. Она сошла на берег – прекрасная, но печальная, окутанная шёлком и перетянутая жемчугом.
Один Владимир не явился встречать Порфирогениту, потому что накануне ослеп внезапно и метался в покоях убиенного им Стефана Эротика. И когда услышали о том херсониты, сказали: «Вот, Господь карает грешника за всё зло, принесённое им в Таврику». Прознав о том, повелела Анна отвести её к Владимиру. И придя, взяла жениха за руку и сказала тихо: «Крестись поскорей, если хочешь избавиться от недуга». И Владимир, присмирев и умирившись, провёл рукой по лицу её и так же тихо ответил: «Тотчас крещусь».
И в тот же час стали готовить крещальню в базилике святого Василия. Взошёл князь в купель, и епископ Херсонский с митрополитом Антиохийским, огласив, крестили Владимира. После третьего погружения, открыв глаза, увидел князь Пантократора, глядящего на него от алтаря, и воскликнул: «Теперь познал я истинного Бога!» В тот же день обвенчали прозревшего князя с Анной, в бирюзовых, как воды Понта, глазах которой блестели слёзы.
Вскоре затем Владимир и Порфирородная супруга его поднялись на корабль, чтобы идти на север, к устью Борисфена. Воины, ещё недавно глазевшие на мозаичные полы базилик, тоже ушли на север вдоль берега Понта. И закрыл наконец ворота свои Херсонес. Да возрадуется благочестивый город, откуда воссиял для Руси Свет Христов. Да не иссякнут источники твоих вод, не затупятся мечи и не пресекутся милости Господни…
|
