 Светлана Замлелова
Они встречались в каких-нибудь кафе и начинали хвалиться.
Они пытались убедить друг друга и самих себя, что счастливы, довольны жизнью, а главное – успешны.
Они принимали независимый вид и рассказывали, как их ценит начальство, уважают коллеги, как любят мужья, любовники, дети. В качестве доказательств они приносили на себе дорогие костюмы, украшения, ароматы, поигрывали пальцами с идеально обработанными ногтями, то и дело извлекали из сумочек безделушки. Телефоны, пудреницы, помады…
Похвальба начинались как бы невзначай.
– Ой, вы не представляете, – вдруг вспоминала блондинка. – Свёкру сделали такой подарок на юбилей!.. Настоящий кавказский кинжал, а рукоять усыпана брильянтами…
Но в тот год всё пошло иначе, потому что у брюнетки незадолго до встречи внезапно умер отец. Она не хотела приходить, но они стали уговаривать, убеждая, что ей просто необходимо немного отвлечься. И она пришла. Когда же блондинка стала рассказывать, как счастлива предстоящей поездкой на острова, брюнетка перебила её и тихо сказала:
– А я вот помню, как в детстве заболела… Лет десять мне было. Температура поднялась высокая, горло болит – тоска… А по телевизору фильм шёл – «Михайло Ломоносов», третья серия. Телевизор был чёрно-белый и стоял в другой комнате. Мне хотелось посмотреть, но мама вставать не разрешала, да и тяжело как-то. Тогда папа взял меня прямо в одеяле и отнёс к телевизору, чтобы я фильм смотрела. И чего уж мне в этом фильме? А я так счастлива была. По-настоящему. Наверное, потому и выздоровела тогда быстро…
Блондинка, деликатно дослушав, собралась было обменяться с рыжей снисходительным и всепрощающим взглядом, как вдруг заметила, что сама рыжая обмякла, стала как будто проще, уголки рта у неё опустились, а вместо снисхождения промелькнула в глазах тоска.
– Я тоже помню, – сказала рыжая изменившимся голосом. – Мне лет семь было. Я из школы домой пришла – в первом классе училась, – дома нет никого, родители на работе. Я одна на кухне пообедала, стала чай пить. Потом залезла на подоконник – я так часто делала: когда дома не было никого, любила на кухонном подоконнике сидеть. Залезла и чай пью, а сама смотрю на улицу. А там тихо так, всё белое, внизу старушки соседские стоят, снег идёт, кошка сидит. Так тихо, спокойно… И когда я думаю сейчас про счастье, то почему-то всегда тот день всплывает. Я ведь даже дату помню – 10 декабря.
Блондинка уже заготовила остроту, но пока рыжая говорила, острота растаяла, и блондинка забыла, чем собиралась уязвить подругу. Зато сам собой вспомнился далёкий майский вечер, когда с родителями они жили в маленьком городе. Ещё черёмуха цвела за домом в овраге, и оттуда же доносилось пение соловья. По радио звучал бархатный голос Татарского, внушавший странное – невыразимое и неуловимое – чувство. Передача шла не то пятничными, не то субботними вечерами – в любом случае назавтра был выходной. По этому случаю отец с другом играли в большой комнате в шахматы и о чём-то тихо переговаривались, в другой комнате мама читала «Дружбу народов», а сама блондинка, тогда ещё совсем маленькая, предавалась мечтам возле радиоприёмника, зачарованная голосом Татарского и «Одинокой гармонью».
– И я помню, – неожиданно для себя сказал она. И стала рассказывать про черёмуху, про соловья и про Татарского.
И странно получалось. Хвастаться было нечем, ничего особенного не происходило в этих воспоминаниях. Но никто не сомневался в искренности друг друга и в том, что тогда они действительно были счастливы. А может быть, даже успешны.
Блондинка пытался вспомнить, когда ещё она бывала счастлива – ей хотелось других воспоминаний. Но всякий раз на ум приходили какие-то глупости. Вот, солнечным летним днём она читает книгу у себя в комнате, устроившись в белом кресле. Ничего, кроме книги, солнца и белого кресла. А вот – кажется, это было в 92-м – она возвращается домой. Тихий вечер, мокрый снег… Улицы почему-то пустынны, и крупные снежинки устилают землю, дома и плечи редких прохожих. Не хочется уходить домой – хочется раствориться в этом вечере.
Но почему подобное случалось так редко? И почему ни снег, ни черёмуха, ни соловей ничего не обещали и ни за что не ручались?..
Они посидели ещё немного, хлюпая носами и стараясь не смотреть друг на друга. И разошлись по домам. Каждой хотелось остаться одной и вспомнить ещё что-нибудь.
Перед сном блондинка удивилась, что мысли о счастье вызвали столько грусти. Но потом решила, что всё это слишком сложно и лучше вовсе об этом не думать. Впереди ждал отпуск, и нужно было купить купальник. |
