Светлана Замлелова
Предваряя Столетие Октября, президент В.В. Путин сказал: «2017 год – год столетия Февральской и Октябрьской революции. Это весомый повод ещё раз обратиться к причинам и самой природе революции в России. Не только для историков, учёных – российское общество нуждается в объективном, честном, глубоком анализе этих событий…» В самом деле, за последнее время немало появилось объективных и честных исследований, посвящённых событиям столетней давности. Однако, благодаря, прежде всего, телевидению, общедоступными и наиболее растиражированными стали исследования как раз таки нечестные и совершенно необъективные. Это и какие-то подчёркнуто антибольшевистские сериалы, и документальные фильмы, и то, что называется аналитические программы. Отличились и итоговые выпуски новостей на разных каналах, представившие в конце праздничной недели свой взгляд на 1917 год.
Общее впечатление, что никакая объективность никому не нужна. Зато по-прежнему востребованной остаётся манипуляция сознанием. В том числе применительно к истории русских революций. Например, один из государственных каналов пустился в рассуждения на тему «что было бы, не случись Февраль, а за ним – Октябрь». Тема эта излюбленная, об этом любят порассуждать всевозможные мечтатели. Но уместна ли вообще подобная постановка вопроса? Впрочем, любой подход может быть уместным или неуместным в зависимости от цели. Если наша цель – изучение истории, попытка понять произошедшее или происходившее 100 лет назад, такой подход или такая постановка вопроса решительно неуместны. Если же мы поставим перед собой цель предаться мечтам и грёзам или смоделировать невозможную ситуацию или, наконец, манипулировать сознанием ближнего, то такой подход будет вполне уместным. Но для изучения истории это бессмысленно и контрпродуктивно, поскольку ничего не даёт и ни на что не влияет. Не зря именно о такой постановке вопроса в народе говорят «если бы да кабы, да во рту росли грибы…» Отметим, что именно с такого подхода начинается вся чёрная мифология о советском периоде вообще и революциях 1917 года в частности. Вспомним знаменитый фильм «Россия, которую мы потеряли», настойчиво проводящий мысль о том, что если бы не Октябрьская революция, мы бы сейчас были на вершине духовного и материального развития. С тех пор, как вышел на экраны этот фильм, ничего существенно так и не изменилось – мысль о каких-то якобы упущенных из-за Октября возможностей продолжает вбиваться в головы. В самом сослагательном наклонении, в этом «если бы…» содержится манипуляция, указание на бессмысленность, на вредность или ущербность произошедшего. И уже с постановки вопроса начинается навязывание совершенно определённой точки зрения. И вот один из центральных телеканалов рассказывает, что «если бы не большевики», то… Россия владела бы Босфором и Дарданеллами, Вторая мировая война и вовсе не началась бы, а русский народ «не провалился» бы в ХХ веке. Как и откуда это известно? Ведь, помимо всего прочего, в прошлом могло произойти всё что угодно, даже и то, что невозможно себе ныне представить. Так о каких же прогнозах, да ещё из настоящего через прошлое, может идти речь? Ничем иным, кроме как манипуляцией сознанием, нельзя объяснить эти странные фантазии вроде бы серьёзных и умных людей.
А что за формулировка «Красный проект», ставшая такой популярной последнее время? Ведь «проект» – это план, замысел, расчёт и обоснования расчёта, раскрывающего существо замысла и возможность его реализации на практике. Другими словами, что-то нарочитое, заранее тщательно просчитанное и продуманное. Выражение «красный проект» обозначает хорошо спланированную и подготовленную акцию, что-то вроде украинского майдана. Кстати, один из российских парламентариев так и заявил: «Это был госпереворот, одна из первых “цветных” революций в истории…», это незаконный захват власти в России. Как будто бывает законный захват власти.
Выражение «Красный проект», по сути, подчёркивает искусственность произошедшего, исключая само понятие революционной ситуации и объективных условий для смены власти и образа жизни. Не только Октябрьская революция, как историческая закономерность, как попытка разорвать порочный круг накопившихся противоречий, но и весь советский период – сложный, развивающийся, приспосабливающийся к текущему моменту, оказывается осуществлением некоего замысла, расчёта. Захотели большевики и создали Красный проект. А не захотели бы – и не создали. То есть нас опять-таки подводят к мысли о том, что Россия процветала, народ благоденствовал, по темпам развития страна опережала весь мир, но вдруг появились большевики и, в лучшем случае, всё изменили, заставив русский народ куда-то «провалиться».
Но главная антисоветская манипуляция связана, как ни странно, с мистикой. Поскольку в советское время Церковь была по-настоящему отделена от государства, а множество храмов были разрушены, период русской истории, начиная с октября 1917 г. и заканчивая примерно 1991 г., заклеймён как безбожный. Здесь же содержится подсказка для обывателя, отсюда напрашивается вывод, что перейти из Белой Армии в Красную – плохо, а, например, из КПСС в какой-нибудь блок «Отечество» с последующим переходом в «Единую Россию» – хорошо. Быть коммунистом или сочувствующим – плохо, это грех и помрачение, перестать быть коммунистом и воцерковиться – хорошо, это искупление и прозрение. Такая установка не подразумевает ни примирения (кто же захочет мириться с безбожниками!), ни обсуждения (о чём с безбожниками говорить!). Зато оправдывает предательство и навязывает одну и неоспоримую точку зрения: без Бога (читай «без Церкви») ничего хорошего быть не может, следовательно, Советский Союз был обречён; как хорошо, что советский период закончился, а Ельцин и Ко не так уж плохи, поскольку вернули в Россию православие.
Отношение к советской эпохе программируется на каждом шагу, активность на этом направлении не ослабевает. И пока одни мечтают о Босфоре с Дарданеллами, другие проникновенно рассуждают о «слезинке ребёнка». Так, в сюжете «Вестей недели» нам поведали о расстреле большевиками юнкеров в дни московских боёв в октябре-ноябре 1917 г. А ведь «единственной виной этих младенцев, студентов и гимназистов, – сказал корреспондент, – было то, что они отказались изменить присяге и предать страну, которую однажды поклялись защищать <…> Для будущих офицеров, воспитанных в духе верности присяге и уважения к закону, вооружённое выступление большевиков было ничем иным, как попыткой силового захвата власти в интересах одной политической партии». Говорили бы прямо: онижедети. При этом, как выясняется, со стороны большевиков в боях участвовали преимущественно дезертиры. И вот вам новая манипуляция: подспудно, завуалированно зрителю внушают, что Октябрьская революция на примере московских событий – это не что иное, как убийство детей дезертирами.
Что же на самом деле происходило в Москве?
Официальная советская версия гласила: в ночь с 25 на 26 октября 1917 г., узнав о революции в Петрограде, Московский Военно-революционный комитет (ВРК) постановил привести в боевую готовность все части московского гарнизона. Кремль в это время находился под охраной солдат 56-го полка и специальной арсенальной команды. 27 октября командующий войсками Московского округа полковник К.И. Рябцев потребовал роспуска ВРК, передачи охраны Кремля юнкерам. Если, обещал он, в 7 часов вечера не откроются ворота Кремля, не будут очищены почтамт и другие занятые учреждения, не будет распущен Военно-революционный комитет, то он приступит к штурму Кремля. Ультиматум не был исполнен, и юнкера, занявшие Красную площадь, готовились к наступлению. Для охраны Моссовета и ВРК были вызваны солдаты-двинцы. Отряд под командованием Е.Н. Сапунова добрался из Замоскворечья до Красной Площади. Но после того, как выстрелом в упор Е.Н. Сапунов был смертельно ранен, начался бой между двинцами и юнкерами. А через несколько часов, когда юнкерами уже была захвачена Городская телефонная станция в Милютинском переулке, и связь Кремля с Моссоветом прервалась, противники революции сообщили солдатам в Кремле, что восстание потерпело поражение, и все революционные отряды сдались юнкерам. Тогда комендант Арсенала пропустил юнкеров к Кремль. От солдат 56-го полка потребовали сдачи оружия. После чего по ним был открыт огонь из пулемётов. Повторимся: такова официальная советская версия происходящего в Москве. Так, может быть, Дмитрий Киселёв и его коллеги, умалчивая о расстреле разоружённых солдат и сокрушаясь над юнкерами, рассказали что-то новое, доселе неизвестное? Ни одной минуты! Версия «Вестей недели» хорошо известна сторонникам «России, которую мы потеряли» и основывается, в частности, на рассказах митрополита Московского Тихона, архиепископа Тамбовского Кирилла и других священнослужителей, участвовавших в Священном Соборе Православной Российской Церкви в 1917-1918 гг. Например, митрополит Тихон сообщил: «Нашему посольству в Военно-революционном комитете рассказывали, что юнкера в Кремле расстреляли солдат, попавших к юнкерам в плен. Но жители Кремля решительно отрицают это. В действительности было так, что юнкера выстроили солдат-большевиков во фронт, но в это время сами же единомышленники солдат из Арсенала стали стрелять по юнкерам и солдатам и убили несколько солдат и двух юнкеров. Трупы этих убитых самими же солдатами и были закопаны в Кремле в землю. Поведение юнкеров жители Кремля одобряют». А некий прапорщик, по словам архиепископа Кирилла, рассказал, будто бы «утром часть большевиков объявила, что они сдаются. Комендант был арестован юнкерами. Но когда юнкера вошли в ворота Кремля, их встретили огнём. Юнкера, возмущённые, окружили большевиков и готовы были растерзать их на части, но офицеры не допустили до этого. Обезоружили бунтовщиков. Их было до 500 человек. Тогда началась стрельба из Арсенала, с чердаков, подвалов. Многие прятались, где могли. Переполох был полный».
Отметим, что ни митрополит Тихон, ни архиепископ Кирилл не были свидетелями происходящего, и передали слова третьих лиц. Но между тем сохранилось немало свидетельских показаний, воспоминаний участников событий в Кремле. Так вспоминал эти события слесарь Арсенала Н. Карзыкин: «Вокруг нас была поставлена цепь юнкеров. Потом подходит к юнкерам пьяный офицер, поговорил что-то с ними и ушёл; юнкера стали тоже расходиться, мы остались одни. Видя, что юнкеров близко нет, мы стали разговаривать и даже выходить из строя. Вдруг подлетает к нам на лошади офицер и кричит: “Дисциплину забыли, сволочи, я вас проучу, негодяи!” и скомандовал нам: “Кругом налево, направо, вот так, стой и не шевелись”. И офицер скрылся. На башне пробило уже 9 часов, а мы всё стоим больше часу и не знаем, чем всё это кончится. Вдруг раздался свисток, ружейный выстрел, и сзади затрещал пулемёт; задние ряды повалились как подкошенные. Картина была ужасная: кругом кровь, стоны раненых… крики, треск пулемётов. Всё смешалось в общий гул. Оставшиеся в живых – кто потерял сознание, кто лез в калитку ворот, давили друг друга».
Начальник кремлевского Арсенала генерал М.Н. Кайгородов так запомнил произошедшее: «Доношу о событиях, разыгравшихся в Кремле и Арсенале с 26 октября по 3 ноября (по старому стилю) в моём присутствии. В 8 часов утра 28 октября Троицкие ворота были открыты прапорщиком Берзиным, комендантом Кремля, и впущены в Кремль юнкера. Прапорщик Берзин был избит и арестован. Тотчас же юнкера заняли Кремль, поставили у Троицких ворот два пулемёта и броневой автомобиль и стали выгонять из казарм и склада 56-го пехотного полка солдат, понуждая прикладами и угрозами. Солдаты в числе пятисот были построены без оружия перед воротами Арсенала. В это время раздалось несколько выстрелов, затем юнкера открыли огонь из пулемётов и орудия от Троицких ворот. Выстроенные и без оружия солдаты склада падали как подкошенные, раздались крики и вопли, все бросились обратно в ворота Арсенала. Но открыта была только узкая калитка, перед которой образовалась гора мёртвых тел –раненых, потоптанных и здоровых, минут через пять огонь прекратился, оставшиеся раненые стонали, лежали обезображенные трупы».
В Кремле оказался сын писателя А.С. Серафимовича, впоследствии описавшего те события в очерке «Осиное гнездо»: «На улице – мой мальчик. Нет, это не он, это – чужой: чужое лицо, чужие глаза… Это не он.
Дома рассказывает спокойно-равнодушно, чужим, неузнаваемым голосом, темно усмехаясь.
Их поставили в шеренгу. Приготовили пулеметы. Юнкера вытаскивали револьверы, подносили к лицу его и товарища, долго держали и злорадно смеялись:
– Ну, что, приятно издыхать?..
Подошел донской офицер.
– Ты откуда?
– Я с Дону, донской казак…
Офицер, держа в одной руке револьвер, другой размахнулся и сшиб кулаком сына, потом его товарища – рабочего.
Мимо проходит молоденький офицер, на год раньше окончивший гимназию Адольфа, это сын директора гимназии, Стрельцов, недавно произведённый в офицеры. Он вместе с юнкерами расстреливает безоружных, сдавшихся солдат. Сын обращается к нему:
– Подтвердите, что я гимназист из гимназии Адольфа.
Стрельцов поворачивается к юнкерам и говорит:
– Этого первого надо расстрелять: он – большевик, и отец его – большевик.
Затрещали пулеметы. Корчась в стонах и крови, попадали солдаты. Иные неподвижно лежали, и пелена пепельности быстро набегала на лица. Незадетые солдаты бросились бежать и рассыпались на площади, прячась, куда попало».
Воспоминания оставил юнкер Александровского училища В.С. Арсентьев: «Когда всё более или менее успокоилось, мы вышли на площадь; там лежали раненые и убитые солдаты и юнкера, висели вырванные снарядами железные цепи от тумб. Когда мы присоединились к роте, то выяснилось, что когда 56-й полк был выстроен и юнкера были заняты счётом солдат, то из казарм или Арсенала раздались выстрелы в юнкеров – это и было сигналом для оставшихся в казармах начать стрельбу из удержанных винтовок из верхних помещений в находящихся на площади юнкеров; за этим-то оружием и побежали встреченные нами на лестнице солдаты. В ответ на это юнкера открыли стрельбу, а батальонный командир Александровского училища полковник Дренякин приказал открыть стрельбу из орудия через запертые Троицкие ворота».
А это из воспоминаний Я.Я. Пече, бывшего в ту пору солдатом 56-го полка: «Нам приказано расположиться фронтом к окружному суду. Юнкера нас окружили с ружьями наготове. Часть из них заняла казармы в дверях, в окнах тоже стоят. От Троицких ворот затрещал пулемёт по нас. Мы в панике. Бросились кто куда. Кто хотел в казармы, тех штыками порют. Часть бросилась в школу прапорщиков, а оттуда бросили бомбу. Мы очутились кругом в мешке. Стон, крики раненых наших товарищей... Через 8 минут бойня прекратилась. Выходят офицеры и махают руками: “Стой, стой, это ошибочно”. Остановив, выспрашивают. Подымаемся с земли и опять двигаемся друг на друга. И что же? Пододвинулись друг к другу и опять слышим, затрещали пулемёты по нас. Опять прекратили. Опять выходят офицеры и говорят: “Ваши стреляют, встань же”. Но рабочие арсенала видели все, как нас расстреливали, и поняли, что с ними может быть то же. Они поставили в окнах арсенала пулемёты и открыли по цепи юнкеров стрельбу. Юнкера выкатывают пулемёт, ставят около Царь-пушки и открывают стрельбу по окнам арсенала».
Можно, скорее, говорить о путанице, о некотором расхождении в показаниях и воспоминаниях, но отнюдь не о расстреле детей дезертирами. Зато сам факт массового расстрела юнкерами солдат никем не отрицается, кроме священнослужителей, не видевших своими глазами происходящего, отдельных поклонников 1913 года и корреспондентов ВГТРК. Если послушать российских корреспондентов, то получается удивительная история: сто лет назад в Москве дезертиры расстреляли детей, после чего русский народ провалился в какую-то яму и вместо владения Босфором и Дарданеллами массово гибнул на полях Второй мировой войны. Телевизионное враньё, положим, давно уже никого не удивляет. Удивляет другое: до сих пор весь этот вздор востребован и актуален в России, до сих пор находятся верующие в сто миллионов расстрелянных, в убитых дезертирами детей и прочие россказни. Объяснение этому феномену следует искать, думается, в области психологии. В таком травмированном обществе как современное российское, где раздвоение стало едва ли не нормой, важно и нужно найти не истину, а какую-никакую опору, связать себя с какой-то идеей как ради самопознания, так и ради объяснения происходящего вокруг. Почему плохо живём? Потому что из-за большевиков провалились в яму. А что нужно делать? Ходить в церковь, каяться и верить. И неважно, что одно с другим никак не связано – люди верят не фактам, а понравившимся идеям, картинкам. Именно на этом держится манипуляция сознанием. Например, сегодня обывателю предлагают на выбор: либо вы за расстрелянных дезертирами детей, вместе с лучшими людьми России, вместе с доблестью, благородством и святой православной верой; либо вы с чернью, от Бога отрекшейся. И стоит человеку поверить, что это деление злободневно и вообще возможно, как факты перестают иметь для него значение. Зато значение приобретает картинка, а идеология заменяет место истины.
2017
|